2016.07.10 — «Третий подвиг»

 

Памяти Николая Павловича Плевако

CHASHKA_S_PAVLINOM

Чашка с павлином. Розеточка с мёдом…
Жаль, не поздравить Вас с будущим годом!
Будущим августом, тыквой, романом…
Ранила руку разбитым стаканом.
Ранена птица. Павлин мой. На чашке.
Валокордин на забытой рубашке.
В зеркале память – лица отраженье –
Преображенье его выраженья:
«Где ты была? Далеко? На Канарах?
Каннах, Париже, иль в Карловых Варах?»
Друг мой ушедший, где Ваша страница?
Может, в далёкой ростовской станице?
Шамбале? Или звезде Альтаире?
Окна тоскуют в остывшей квартире!
… Глупый павлин. Беззаботная птица.
В перьях стеклянных мгновенье хранится.

Отрывки из мини-повести «Дело не в огурцах»

«Звонок:
— Света, не составишь компанию на прогулке?
Изумительный зимний день. Лёгкий морозец. Пушистые. Плавно дефилирующие в пространстве снежные хлопья. Вхожу через главные ворота парка. На площадке гуляют мамаши с ребятишками. Детский смех, визг, санки-лопатки, родительские окрики на непослушных малышей. Навстречу мне, в зимней меховой шапке (обычно в любую погоду ходил с непокрытой головой), чёрной искусственной шубе нараспашку, молодцевато, лёгкой трусцой – Николай Павлович.
Как увядшее лицо, порой, хранит следы прежней красоты, так и использованное временем тело сохраняет былую прелесть движений, достоинство осанки. В памяти всплыли слова, произнесённые однажды устами старинной приятельницы писателя: «Коля был король!»
…Исхожены тропинки в роще, выпит чай, прочитаны новые рукописи. Плевако, настоящий джентльмен, провожает меня домой. Переведя через дорогу, строго-настрого наказывает – отзвониться по прибытии.
Около здания городской администрации светло от выстроившихся во фрунт фонарей. Остановилась под одним, запрокинула голову: в золотистом свете лампы мечутся крупные мягкие снежинки, словно машущие белоснежными крыльями благородные журавли в небе. А оно – тёмно-синее, и ещё гуще, синее. И – свет. Золотисто-нереальный. Кажется, я знала его ещё тогда, давным-давно, ещё до знания этой синей глубины, до белоснежности журавлиных крыльев, до сверкающих кристалликов на своём рукаве. Кстати, откуда эти спадающие из космической пропасти искорки? Из каких миров и пространств? Может это звёзды облетают?
Свет… Кажется, он был до всего. До – сотворения. Теперь я даже не о том – видимом. А о том, что внутри. От него сейчас внутри души тепло, светло и уютно. Ещё плакать хочется. От того, что так хорошо может быть. Каждый, наверно, знаком с иакими минутами очищения, когда готов весь мир обнять, расцеловать и…
— Чёрт! – воскликнула я, размечтавшаяся, поскользнувшись на ледяной дорожке. Впрочем, данное обстоятельство не испортило моего благодушного состояния, лишь несколько изменило направление мысли, настроив её на философский лад. Какой? Известное дело! О том, что всё в этом мире… Есть смысл в продолжении?
— Я уже дома, Николай Павлович!
— Ты что, на крыльях летела?
— Да! На журавлиных!
Утром проснулась свежей, отдохнувшей. Выглянула в окно – мама дорогая! Белым-бело!

«Всю ночь шёл снег.
Утром я увидела его на крышах домов,
На скамейках в парке, деревьях, кустах.
Он принял форму и очертания тех предметов,
Которые покрыл.
Но, при этом остался собой –
Всё тем же белым снегом».

*****

«Потом мы пили чай. Я, как всегда, из выделенной мне хозяином кружки с нарисованными на ней павлинами. К непременно зелёному чаю чаще всего подавался сыр и мёд, приобретённый у знакомого друга-пасечника. Николай Павлович читал вслух статьи из журнала «Слово».

*****

«- Ты рассуждаешь не как женщина.
— Это хорошо или плохо?
— Ни то, ни другое. Просто женщины рассуждают иначе. А по поводу «серьёзно-несерьёзно»… серьёзно в этой жизни надо относиться только к литературе, а ко всему остальному с юмором. Поняла? Теперь садись, я за тобой ухаживать буду. Вот сюда. В кресло. Я подам чай…»

*****

«У Николая Павловича во владении был небольшой участок земли, который он старательно обрабатывал. Выращивал огурцы, кабачки и турнепс, а потом угощал ими друзей и знакомых. Обожал тыкву! В тот сезон. После операции на желчном пузыре, мэтр не смог самостоятельно ухаживать за огородом, но будучи товарищем настырного характера, не бросал начатого, нанимал людей, которые перекапывали землю, уничтожали сорняки, поправляли покосившийся забор.
— Сегодня, Света, отдал ещё три тысячи рублей за работу. Сколько можно было бы купить огурцов на эти деньги. Да?
— Да-а…
— Но мы-то с тобой прекрасно понимаем, что дело вовсе не в огурцах!»

*****

PLEVAKO_N.P.

ПЛЕВАКО Николай Павлович

Родился  в 1921 году  в  Новороссийске. Когда  началась  война,  работал  на  авиационном  заводе  в  Ростове-на-Дону  слесарем-сборщиком  и  имел  «бронь».  Тем  не  менее,  ушёл  добровольцем  на  фронт.  Весной  1943 года  получил  назначение  в  часть,  командовал  пехотными  и  миномётными  взводами  и  ротами.  При  освобождении  Одесской области  был  ранен,  после  госпиталя вернулся  в  родной  стрелковый   полк,   с  которым  и  встретил  Победу,  пройдя  с  боями  от  Северного  Донца  до  Праги.
После  окончания  войны  —  литсотрудник  Пятигорского  радио,  разъездной  корреспондент  «Дагестанской правды»,  собкор  ростовской  областной  газеты,  работник Ростовского  и  Центрального  телевидения. Встречался  с  Михаилом  Шолоховым.  В  то  время  у  писателя  не  было  секретаря,  и  собкор  не  раз  помогал  ему  разбирать  огромную  почту.
В   1956  году  заочно  окончил  Литературный  институт  им. А.М.  Горького. Автор  романов:  «Полнолуние»,  «Норд-ост  опускает бороду»,  «Похождения  московского  бомжа»,  «Авантюры  капитана  Бочкарёва»,  «Сколько  мне  жить, кукушка?»,  других книг. Член  Союза  писателей  России  с   1981 года.
С  начала  60-х  годов  до  11.07.2008 года  проживал  в  городе  Лобня  Московской  области.

(биография по материалам альманаха «Сияние лиры»)

Николай Павлович говорил, что человек за свою жизнь должен обязательно совершить подвиг: «У меня их было два – война и литературная дорога». Я, думаю, их было гораздо больше. По крайней мере, три. Третий – добрая память, которую он оставил о себе.

10.07.2016
С.Наумова-Чернышова